ИМПЕРСКИЕ СТРАСТИ

24.03.2010
Залитая солнцем арена гладиаторских боев, пестрая многотысячная публика на трибунах, в благодатной тени императорской ложи император с женами и домочадцами, доспехи стражников, расставленных по всем секторам гигантского амфитеатра, гул толпы, бряцание оружия, пронырливые слухачи, снующие тут и там. На арене не обреченные смертники, а когорты кланов и влиятельных группировок во главе со своими представителями.

Бои большей частью притворные, когорты демонстрируют позиционную войну, маневрируя по арене, стремясь повыигрышнее выглядеть в глазах императора. Тем не менее, оружие в руках самое настоящее и хотя смертельные ранения случаются нечасто, вереница раненых, отводимых слугами в казематы резерва, практически не прерывается. Им на смену на арену тянутся свежие бойцы — ристалища не должны останавливаться ни на минуту.

На первый взгляд все идет по привычной годами накатанной колее, вот только император за последнее время видимо сдал. Годы берут свое, и нет уже былого азарта во взгляде, все реже приподнимается он с трона, реагируя на происходящее на арене, еще реже вмешивается в ход ристалищ. Впрочем, рука его по-прежнему тверда, а голос властен и любого усомнившегося в этом ждет мгновенная смерть. Для того и расставлена верная стража по всем ярусам, для того и рыскают по толпе шпионы, чтобы не допустить заговора, чтобы в зародыше подавить любую смуту. Ну, а то, что недоброжелателей у него хватает императору и без слухачей известно.

Всякая власть рождает пропорциональную зависть, а безграничная власть порождает неограниченное число завистников. И что бы им не жилось!? Казалось бы, все им дал, и хлеба и зрелищ в достатке. Где бы они все были, неблагодарные, без его императорской мудрости?! Так бы и пасли скотину, как тысячу лет назад, и не видели бы ничего другого в жизни, кроме собственного надела.

Словно в подтверждение мрачным мыслям императора на арену время от времени падают пущенные из-за пределов амфитеатра камни. Напоминают о себе смутьяны, улизнувшие от императорского правосудия. Большого ущерба их катапульты принести не могут, и целиться сложно и стража щитами прикрывает, но сам факт их существования будоражит народ, рождает в головах крамольные мысли. Оттого-то императору каждый камень, как ножом по сердцу.

Ни о чем другом он так не жалеет, как о своем некстати проявленном великодушии. Ведь каждого из них он в свое время за горло держал, сожми пальцы покрепче, и хрустнут позвонки, потускнеет взгляд, а у молвы память короткая. Кого, из тех, с кем он расправился, сейчас вспоминают? То-то же. Но, нет, не сжал, смилостивился на свою голову. Дорого ему теперь та милость обходится.

Крепко запомнил тот урок император — доверять никому нельзя! Привязать человека можно только через страх, через соучастие, а лучше через кровь. Почему Цезаря всей толпой мечами кололи — чтобы на каждом его кровь осталась, чтобы не было потом правдолюбцев-обвинителей. Вот те, кто сейчас на арене когортами командует, эти никуда не денутся. Слишком много за каждым числится в его императора списке, оттого и служат ему верой и правдой. Да и деньги немалые за ними теперь стоят, есть, что терять, если какая дурь в башку стукнет.

Хоть и нет причин в преданности сомневаться, а все-равно, нет-нет отправляет император кого-нибудь из допущенных на галеры хлебнуть лиха. Чем неожиданней немилость, тем больше страха у оставшихся, чтобы не забывали шельмы, кому обязаны.

Одна кручина у императора, поздно послали Боги наследника, расти и расти еще пацану до совершеннолетия, а здоровье у императора уже не то, что в прежние годы. Хоть и возят к нему врачей финикийских да шаманов, толку с этих шарлатанов ни на грош. А передавать трон не по крови, все равно, что приговор себе подписать. Те, кто сейчас громче всех славословят первыми же и набросятся. За страх свой многолетний, за унижения, да на угоду толпе. На зятьев-гаденышей тоже надежды мало, не дочку же вместо себя на трон сажать! Нет, не насладиться императору покоем на склоне лет. Так и придется сидеть в этом осточертевшем кресле, пока не пробьет час, пока не покатится по плитам выпавший из холодеющей руки императорский жезл.

Свои заботы и у командиров когорт. Сколько бы власти в провинциях они не имели, сколько бы ни собрали ополчения под свои знамена, а против императорских легионеров им и часа не выстоять. Да и соседние кланы тут же в спину ударят — и перед императором выслужатся, и от конкурента избавятся. Если, конечно, договориться и разом подняться, ну так такого случая, чтобы все кланы договаривались, и самые древние старики припомнить не могут. К тому же и трон не буханка — на всех не делится.

На самом деле в том, что власть давно пора менять, никто из них не сомневается. Казна пустеет на глазах, а император и бровью не ведет. Ему то что, на его век денег хватит, а чем после этого народ кормить — не его забота. Вот и спускают ушлые царедворцы казенные сестерции на все более пышные прожекты, лишь бы урвать причитающуюся им десятину. А тем временем и арена обветшала и кое-где по опорным колоннам амфитеатра трещины пошли. Еще год-два такой вакханалии и спасать будет нечего.

Можно, конечно по примеру канцлера прикупить виллу на острове, но ведь весь клан на вилле не поселишь, да и доходные предприятия все в империи, на кого их бросать? Тут выход, или самому брать власть, или, если самому не по плечу, то с более сильным договариваться. А как договариваться, когда кругом глаза и уши? Дойдет до императора — и глазом моргнуть не успеешь, как дротик между лопатками войдет. Мятежники и те, хоть ноги унесли, а всю правду говорить не торопятся, что же от оставшихся ждать? Вот и маневрируют командиры по арене, с застывшим выражением восторженной преданности на лице, норовя занять позиции поближе к императорской ложе, чтобы в нужный момент короче было бежать. Но и соперники их не лыком шиты, ту же школу прошли, и не меньшие ресурсы имеют — и тянется в казематы вереница раненых, оставляя кровавый след вдоль арены.

Группировки, что послабее, к ложе не рвутся, а наоборот держаться в противоположной части арены, где тень. Самостоятельных шансов у них нет никаких, но от того к кому они в решающий момент примкнут, будет зависеть исход борьбы. Напряженное ожидание и в ложе иностранных послов. Все они «кристально честные люди, отправленные за границу, чтобы бессовестно врать в интересах родной страны». Они с дежурной улыбкой возносят хвалу императору, при этом, хладнокровно просчитывая, на кого делать ставку в предстоящей политической игре. Как и положено профессионалам, послы дружно отворачиваются, когда дротик стражника пронзает кого-то из толпы, дипломатично предпочитая не вмешиваться «во внутренние дела суверенной империи».

Что до самой толпы, то в ней никаких признаков беспокойства не видно. Ей главное, чтобы ристалища не останавливались и чтобы вовремя подносили еду и питье. Отдельных нарушителей спокойствия быстро выводит стража, а если в соседа метнули дротик, то видимо было за что. Народ привык подчиняться приказам императора и не видит причин для того, чтобы этот порядок менять. Думающих людей в толпе ничтожное меньшинство и за этим меньшинством идет непрекращающаяся охота.

Картина в итоге складывается неутешительная. Чем дольше сохраняется статус-кво, тем в больший упадок приходит империя, тем большую цену придется платить в будущем за ее восстановление. Кроме того, нет гарантии, что через год или два падение не примет необратимый характер. Нарушить сложившийся порядок без риска для жизни не может на данный момент ни один из командиров когорт, ни сам император. Из всех вариантов передачи власти наиболее оптимальный для императора «стихийный» вариант одновременно является и самым кровавым, поскольку в отсутствие предварительных договоренностей кланы ринутся к ложе, круша всех и вся на своем пути, а добежавший первым счастливчик тут же развернет против конкурентов легион императорской охраны.

Рассчитывать на проснувшееся сознание толпы тоже не приходится, толпа по природе инертна и не двинется с места до тех пор, пока не увидит перед собой альтернативного лидера с простыми и понятными призывами. Поскольку кровавый вариант для всех участников и зрителей является наименее приемлемым, следует ожидать активизации тех, чьи потери в этом случае будут наиболее ощутимыми — командиров когорт и стоящих за ними капиталов. Им, как никому другому нужны гарантии сохранения накопленного добра.

Передавая ничего не значащие приветы и отряжая на тайные встречи своих доверенных лиц, они, не покидая арены, могут создать переговорное поле, в котором будут обсуждаться вопросы будущего устройства империи. Самым насущным из них будет кандидатура преемника в случае «стихийного» варианта. С учетом того, что ни один из кланов не имеет решающего перевеса, компромиссным вариантом может стать переходная фигура на период подготовки к всенародным выборам (цепочку отказов предусмотренных имперскими законами преемников несложно будет организовать). Потенциальный кандидат должен быть нейтральным по отношению ко всем основным кланам и легко «продаваемым» толпе.

Скорее всего, речь может идти о выборе между не успевшим себя скомпрометировать патрицием и провинциальным наместником. Если первый этап переговоров пройдет успешно, следующим шагом может стать организация пышных торжеств по случаю проводов императора на давно заслуженный отдых. Как любое подготовленное приятное событие они должны будут нести в себе элемент сюрприза. Впрочем, я, похоже, ухожу от темы, а как сказал Цицерон «величайшее из достоинств оратора — не только сказать то, что нужно, но и не сказать того, что не нужно».

Познакомься с народом
Напишите мне